Императорская Орианда: Мисхор. — Алупка
Мисхор, куда вел меня г-н Марко, — это владение в 300 десятин, где он служит управляющим. Имение расположено недалеко от берега, посреди парков и садов. Плантации рислинга, которые велел насадить г-н Лев Нарышкин, дают вино с тонким вкусом, приятное, хотя это отнюдь не вкус вин с берегов Рейна. Но, повторяю, понадобится еще много лет, чтобы крымское побережье стало производить вина установленного качества. Почва владения — сланцы, смешанные с обломками известняка.
Я уже неоднократно следовал по шоссе, которое петляет значительно выше Алупки, на этот раз г-н Марко повел меня прямо к знаменитой резиденции графа Воронцова по тропе, которая идет вдоль берега, обходя береговые скалы, здесь сланец, скрытый было под мысом Ай-Тодор, вновь появляется и мало-помалу достигает 1300 футов высоты, неся на своем горбу высокий отвесный обрыв Таврической гряды, увенчанный шпилями Ай-Петри, их абсолютная высота достигает 3798 королевских футов*. (*Эта высота была измерена тригонометрически г-ном Шатильоном.) Подобное поднятие для того, кто знаком с особенностями Таврической гряды, возвещает соседство плутонического очага, и я внимательно рассматриваю почву, нередко скрывающую большие скопления известняковых обломков. Еще не доходя до оврага Хастава г-н Марко показал мне несколько древних греческих гробниц, затем мы пересекли большую преграду из известняковых глыб, скатившихся с горы Исар (Алупка-Исар, гора Крестовая. — Прим. пер.). Ее можно было принять за большую морену.
За преградой начинаются эрратические глыбы офитона (диабаза, змеевика. — Прим. пер.), и их множество возбуждает мое удивление: они громоздятся друг на друга, начиная от берега моря на высоту 3—4 сотни футов. Такова необычайная почва, которую граф Воронцов избрал для своего излюбленного местопребывания в Крыму: лабиринт, настоящий хаос из огромных фрагментов офитического гранита. С первого взгляда невозможно понять, какое очарование может иметь столь бесплодная почва и как можно было создать на ней чудеса, восхищаться которыми едут в Алупку. Но с большими деньгами можно и вопреки самым трудным природным условиям создать сады Ар-миды, и несомненно, что сады Алупки вполне могли бы соперничать с теми, которые певец «Освобожденного Иерусалима» (Торквато Тассо. — Прим. пер.) пожелал изобразить более прекрасными, чем сама действительность. Здесь, в Алупке, искусство ни в чем не навязывало себя природе, оно лишь помогало, ублажало, льстило ей, оно создавало для нее прекрасный убор, и природа, украшенная таким образом, все же остается природой.
Лит.: Дюбуа де Монпере Фредерик. Париж, 1843 г. // Путешествие в Крым. // Перевод с французского Т.М. Фадеевой.
****