Ифигения прибыла в Тавриду и, несмотря на проклятие, тяготевшее на чужестранцах, была сделана жрицей в храме девственного божества тавров, мстя всем грекам за угрожавшее ей самой жертвоприношение. Но пятнадцать лет спустя ее брат Орест, предавший смерти свою мать и ее любовника Эгисфа за убийство отца, и согласно закону кровной мести мучимый фуриями, получает пророчество оракула: чтобы очиститься от своего преступления, он должен похитить у тавров статую их богини. Известно, что он высадился на берег вместе с Пиладом, что они были схвачены и по приказу царя тавров Фоанта один из них должен был быть принесен в жертву. Всем известна борьба великодуший между двумя друзьями, и то, как Ифигения и ее брат странным образом узнали друг друга в момент, когда должно было свершиться жертвоприношение. Кровные узы не угасли, и Ифигения помогла Оресту похитить статую, которую спрятали в связке прутьев, ее спустили затем со скалы на корабль, на котором все трое спаслись бегством. Прежде чем покинуть побережье, Орест оставляет здесь свои волосы в знак траура.

Признаюсь, что эта экспедиция Ореста и Пилада отнюдь не представляется мне случайной, по-моему, она была предпринята с целью вернуть из места изгнания Ифигению, которую ее семья не теряла из виду. Можно предположить, что внезапное и тайное исчезновение верховной жрицы и самой богини должно было поразить жестокое воображение тавров, которые с тех пор отождествили жрицу с божеством и приносили в жертву терпевших крушение чужеземцев как для того, чтобы угодить богине, так и для того, чтобы отомстить за мнимое похищение той и другой. Рассказ Геродота свидетельствует об этом с очевидностью: «Сами тавры говорят, что богиня, которой они приносят жертвы, — это Ифигения, дочь Агамемнона».

Но что послужило театром этих событий? Есть ли сомнения в этом отношении? Конечно, ибо у древних существуют разногласия по этому вопросу. Геродот сказал только, что Ифигении приносили жертвы в храме на высокой скале, на гористом таврическом побережье, не указывая местности. Скимн Хиосский за сто лет до нашей эры первым указал его, назвав местом высадки Ифигении после ее исчезновения из Авлиды Партенит у подножия Криуметопона, где тавры приносили жертвы своей богине. Таким образом, оба рассказа дополняют друг друга, и доказывается, что согласно старейшей точке зрения греки считали местом действия мифа об Ифигении Аюдаг. Я не знаю, что заставило оставить эту древнейшую традицию ради более новой. У Стра-бона читаем: «В Херсонесе находится храм некоего девственного божества, по имени которого назван мыс Парфений, расположенный в ста стадиях от города, на котором еще сохраняется храм упомянутого божества с его статуей».

Правдивость и точность сведений Страбона не дают оснований сомневаться в существовании храма и святилища таврской богини, изображение которой в образе Дианы столько раз повторено на многочисленных монетах Херсонеса*.

Лит.: Дюбуа де Монпере Фредерик. Париж, 1843 г. // Путешествие в Крым. // Перевод с французского Т.М. Фадеевой.

****